Однажды отец Павел Адельгейм говорил о том, что такое человеческая память:
- Вот умирает человек — и кто о нем помнит? Дети, внуки, если повезет — еще и правнуки. Потом уж и за могилой ухаживать будет некому, крест на ней покосится. Другое дело — память Божья...
Сегодня, в третью годовщину убийства отца Павла, сообщений о нем в СМИ гораздо меньше, чем три года назад — говоря на журналистском сленге, событие утратило новизну. Но в случае отца Павла это не так: он сам нес этот дух новизны и с его смертью этот дух не пропадает, а наоборот — проявляется со временем только сильнее.
Память об учителях
Отец Павел был настоящим учеником своих духовных учителей и сыном своих родителей. Его отец и дед были репрессированы, с матерью (пока она находилась в лагере, Павел был в детдоме) он жил в казахстанской ссылке. В ссылке же, будучи подростком, он познакомился с отцом Севастианом, ныне прославленным в лике святых, который тоже был ссыльным после пяти лет советского концлагеря. Отец Павел вспоминал:
«Остались впечатления от ночных богослужений, чтения страстных Евангелий, общих трапез. Служили мы тайно в разных домах на переносном антиминсе. Богослужения продолжались всю ночь. В 21 час начинали Всенощную, потом Литургию. В пять часов утра все заканчивалось, и я шёл спать. Все расходились. Отец Севастьян пил чай и шёл в другой дом служить обедницу, а потом начинались требы. Их разрешали служить в молитвенном доме».
Читать далее
Journal information