Воронежские записки

Мы живем, под собою не чуя страны… – прокричал в 1933-ем Мандельштам. В последние годы растиражированность этих строк едва ли не лишила их истинного величия и ужаса. А тогда поэта почему-то не расстреляли сразу, а всего лишь сослали в Чердынь. Там он очень скоро пытался покончить с собой. Пастернак ходатайствовал за коллегу-самоубийцу, и Бухарин предложил ему самостоятельно выбрать город для ссылки. Мандельштам выбрал ВОРОНЕЖ.

Очутившись в этом городе спустя 82 года – в 2016-ом я подумала, что, если сегодня по какой-то причине мне предстояло бы выбирать место проживания, я бы тоже выбрала Воронеж. Не дай Господь слову «ссылка» снова войти в обиход. Нет, конечно. Просто каждый человек неизбежно примеряет на себя возможное и невозможное. Я не вижу себя в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Берлине – оказаться прикованной к этим городам было бы для меня огромной трагедией. (Представляю сейчас возмущенные возгласы большинства моих знакомых. Ну, не обессудьте. Это, правда, так – прим. автора). Быть сосланной в Воронеж тоже не хотела бы (при всех своих странностях, я все-таки за свободу выбора), но жизнь в Воронеже представить себе могу, и этот черноземный уголок страшит меня куда меньше, чем мировые столицы. Он ближе мне, понятней и интересней. Каждый угол, дом и доска на нем, каждое слово историка-экскурсовода и афиши местных театров отзываются во мне цепочкой ассоциаций. Все пронизано собственной памятью истории страны, героев наших фильмов и, наконец, своей семьи. Все так или иначе связано. Не смейтесь, пожалуйста, я не умаляю и не сравниваю историю Британии или Франции с историей Воронежа. Просто та история для меня лишь факт общего неодушевленного образования, а эта насквозь прошита человеческими судьбами, а они, в свою очередь, – единственное, что меня в этой жизни интересует.