Иван Ургант: Давайте начнем с того, как была придумана эта акция, почему она проводится 29 октября.
Арсений Рогинский: Дело вот в чем. 30 октября — это формально узаконенный в России День памяти жертв политических репрессий. Дата неслучайная. 30 октября 1974 года по инициативе нескольких политзэков, среди которых более всего известно имя астронома Кронида Любарского, в лагерях впервые провели День политзаключенного в СССР. Все началось с мордовских лагерей, потом распространилось на пермские, на владимирскую тюрьму. Смысл был в том, чтобы заявить: мы есть, мы боремся, нас не сломили. Многие объявили голодовки. И в этот же день в Москве у Сахарова в его маленькой квартире произошла пресс-конференция для иностранных корреспондентов, на которой об этом дне и о требованиях политзаключенных рассказали Сахаров, Сергей Ковалев, Таня Великанова.
Рогинский: Просто заранее договорились именно на этот день. И с 1974-го этот день ежегодно отмечался и в лагерях, и в «большой зоне» — всеми, кто поддержал эту идею. А 18 октября 1991 года Верховным советом РСФСР был принят закон о реабилитации и специальное постановление, назначающее днем памяти жертв именно этот день. И началось ежегодное, уже признанное государством отмечание. Увы, с годами 30 октября стало превращаться во что-то такое ритуальное, что ли. Собираются бывшие жертвы, их дети, все больше старики, с фотокарточками в руках. Потихоньку стало ясно, что этот день превращается во что-то формальное, что прежний дух — борьбы за человеческое достоинство, за права — из него выветривается. И вот тогда, несколько лет назад, придумался этот день, 29-е. Что 29-го, накануне большого митинга, мы будем приходить к 10 утра на эту же площадь, к этому же камню, установленному нами 30 октября 1990 года, и до 10 вечера просто читать имена погибших — вот и все. То есть никто не произносит никаких речей, никто никого ни к чему не призывает.
Читать далее
Journal information