В Российской империи к концу XIX века одной из серьезных проблем был высокий уровень алкоголизма, особенно среди простого народа. В российском обществе пытались бороться с употреблением алкоголя посредством создания светских и церковных обществ трезвости, однако их деятельность зачастую была малоэффективна. Именно поэтому деятельность Чурикова и его соратников имела такой резонанс в России в начале ХХ века. А. Краснов-Левитин отмечал, что Иван Алексеевич Чуриков, которого называли «братец» (беседническая традиция называть друг друга: «братец», «сестрица»), — небогатый купец из Самары, «глубоко религиозный православный человек, был потрясен картиной поголовного пьянства, разврата, нужды, которые царили в приволжском городе. Почувствовав призвание Божие, начал он проповедовать Слово Божие, насаждать в народе трезвость. Он имел особый благодатный дар, непостижимый и несомненный, исцелять закоренелых пьяниц. Я сам видел десятки пьяниц, которые на всю жизнь переставали пить после получасового разговора с “братцем”»[1].
Примечателен тот факт, что И. Чуриков исцелял молитвами, причем не только от алкоголизма,
Братец Иван Чуриков
Иван Алексеевич Чуриков родился 15 января 1861 г. в деревне Передовой поселок Александро-Гайской области Новоузенского уезда Самарской губернии в благочестивой православной крестьянской семье. Две его родные сестры были послушницами в монастыре, одна из них приняла постриг. Исследователь движения трезвенников И. Чурикова С. Ю. Паламодов отмечает, что род Чуриковых среди крестьян Александрова Гая всегда выделялся большими способностями, особой даровитостью и наклонностью к поэтическому творчеству, но в то же время «отзывчивостью на религиозные запросы и стойкостью в вере»[2]. Из этой семьи вышел и родной дядя Ивана Алексеевича — Николай Чуриков, талантливый полемист в борьбе с местными рационалистическими сектами, который состоял помощником приходских миссионеров-священников. Николай Чуриков часто общался со старицей движения беседников монахиней Марией (Керовой), «без ее благословения не принимал никаких важных решений»[3]. Движение беседников было широко распространено в Самарской и соседних губерниях, где «в 80-х годах (XIX в. — С. Ш.) общая численность православных, находящихся под влиянием беседников, превысила 100 тыс. человек»[4]. Сам Чуриков никогда не упоминал о беседниках, но из его деятельности можно сделать вывод, что это движение заметно повлияло на его мировоззрение.
[Spoiler (click to open)]И. Чуриков стал лавочником, разбогател, но со временем его стали преследовать несчастья: жена сходит с ума и попадает в психиатрическую лечебницу, умирает дочь, постигают неудачи в торговом деле.
И. Чуриков надел на себя вериги для «обуздания своего тела», для того, чтобы за свои грехи «потерпеть и пострадать». Страдание жены побудило Ивана Алексеевича «по примеру ее терпеть в страннической жизни»[5]. Он два года странствовал по монастырям, обходя православные святыни и, в конце концов, добрался до Кронштадта, где попросил отца Иоанна Кронштадтского молиться за болящую жену. Однако жена умирает после безуспешного лечения. Иван Чуриков роптал на Господа и не осознавал, зачем Он отнял жену, а затем понял, что Бог устроил все к лучшему, без этого невозможно было выйти на проповедь. Свои проблемы Чуриков понимает как призыв Божий на служение. В 1892 г. он переживает духовный переворот. С этого времени Евангелие для него — прямое руководство к действию. Первое, с чего начинает Чуриков — он раздает все свое имущество, оставляя себе только одежду и Евангелие.
И. Чуриков почувствовал призыв Бога проповедовать так называемым «бывшим людям»: алкоголикам, нищим, оступившимся женщинам и ворам. Как писал он в одном из своих писем «во мне, помимо моего желания, появлялась какая-то особенная ревность и посылала меня в слезах спасать погибающий народ»[6].
С 1894 г. Иван Алексеевич проводит регулярные беседы в Санкт-Петербурге. В это время Чуриков работает в Городском Нищенском Комитете. Очень скоро весть о нем распространяется среди городской бедноты. Число слушателей на беседах Чурикова постоянно возрастало. Собрания на религиозные темы, проводимые мирянином и вне церкви, вызывали подозрения полиции. По законам Российской империи такая проповедь считалась административным нарушением. За 90-е годы XIX в. Чуриков 68 раз задерживался полицией за такие правонарушения. После составления протоколов его отпускали[7]. Примечательно, что по данным полиции, в районах, где проповедовал Иван Алексеевич, снижался уровень преступности.
Иван Чуриков был небольшого роста, имел длинные волосы и бороду, поверх шелковой рубашки носил перламутровый крест. Его внешний вид, вызывавший ассоциацию со священнослужителем, внушал опасения церковной власти. В то время в России было очень много сект различного толка, об этом писалось в каждом номере «Миссионерского обозрения», начиная с самого первого (1896 г.). По стране ходило много странствующих сектантских проповедников, в том числе и не совсем психически здоровых. За одного из них и приняло Чурикова руководство Самарской епархии. «Братца» считают ненормальным и подозревают в сектантстве. «Ереси вроде бы нет, но нормальный человек на себя вериги не оденет». Чтобы он «веригами не обольщал народ»[8], по решению консистории и епископа Самарского Гурия (Буртасовского), «братец» в 1898 г. был этапирован в Самарскую психиатрическую лечебницу «на испытание», которое продолжалось около четырех месяцев. Одновременно проводилось следствие о принадлежности его к секте хлыстов. По окончании психиатрического исследования все обвинения с Чурикова сняли.
Из писем Чурикова было известно, что ему предложили должность чтеца в одной из церквей Самарской епархии, он был грамотным, имел навык церковного чтения и очень хорошо знал Священное Писание. Однако Иван Алексеевич отказался от такого предложения. Он принципиально отказывался от любых должностей, считал, что «лучше чины и почести не желай… Вот тогда и не упадешь, потому что неоткуда будет падать»[9]. Единственная его официальная должность — член пожарной команды поселка Вырица.
По инициативе Самарского епископа Гурия в 1900 г. И. Чуриков получает предписание от департамента полиции Санкт-Петербурга отправляться в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь. Формулировку вины, взятую из отчета полиции, приводит А.С. Пругавин: «выдавал себя за целителя и чудотворца и тем эксплуатировал религиозное чувство простецов»[10]. Спасо-Евфимиевский монастырь — это своего рода церковная тюрьма, в которую братец попадает без суда и следствия и на неопределенный срок, «впредь до покаяния». А.С. Пругавин пишет, что Чуриков был далеко не единственным таким узником. Сподвижница Ивана Алексеевича трезвенница Агриппина Смирнова обращается к вдовствующей императрице Марии Федоровне с прошением об освобождении И. Чурикова. Прошение было удовлетворено, и братец возвращается в Санкт-Петербург. А.С. Пругавин подчеркивает, что подобный положительный результат был единственным за всю историю Спасо-Евфимиевского монастыря.
После освобождения в 1900 г. Чуриков направляет Санкт-Петербургскому митрополиту Антонию (Вадковскому) и в Святейший Синод прошение, в котором кается, что «самовольно говорил по Писанию и решил уговаривать пропадавших пьяниц без правительственного ведомства и без разрешения епархиального начальства»[11]. Иван Алексеевич просит разрешения проповедовать Евангелие заблудшим людям. Митрополит Антоний (Вадковский) благословляет Чурикова на проповедь трезвой жизни.
отсюда
(и там же читайте продолжение)
Весьма интересное народное и церковное движение.
Journal information