До конца сентября в художественном мире Москвы ажиотаж. В Пушкинском выставляются картины прерафаэлитов и Тициана. В рекламе эти выставки не нуждаются. К ним мгновенно потянулись ценители, грабители и любители. Но искусство сегодня любят чаще гурманы или те, кто хотят быть в тренде. Искусствоведом можешь ты не быть, но знать прерафаэлитов и Тициана ты обязан. А что стоит за этим «знать»? В Государственный музей изобразительных искусств я отправился с искусствоведом профессором Александром Копировским и известным московским священником о. Георгием Кочетковым.
Июльское субботнее утро. «Хвост» очереди в музей заворачивает налево от входа в тень. Народу достаточно, чтобы сорок минут медленно, с перерывами ползти к кассам. Люди подтягиваются разные. Вот несколько молодых ребят весело обсуждают вчерашний вечер. Или тут же две семьи решили посвятить свое утро искусству. Мужья часто курят и сдержано матерятся, а дамы отдыхают в теньке, покуда их череда не продвинется ближе ко входу. Кто-то впереди рассказывает:
- Нужна была фишка. Чтобы картины покупали, художникам требовалось какое-то нестандартное решение. Вот они и придумали - шагнуть не вперед, а назад - до Рафаэля, и так писать свежие сюжеты. Поэтому их и назвали прерафаэлитами.
Женщина впереди молча слушает и согласно кивает, рассматривая рекламный щит новой выставки.
Наконец-то мы внутри. Проходим магнитные ворота. Иду за билетом. Густо напомаженная кассирша, бегло взглянув на мой студенческий, объявила приговор:
- Заочникам полный. Четыреста рублей, пожалуйста.
Много это или мало? Но торг здесь неуместен. Сдаю рюкзак в багаж и поднимаюсь наверх к выставке.
Мы входим в зал. Первые несколько картин просто смотрим. Для сюжета я хочу сфотографировать полотна и авторов, но в одно мгновение рядом оказывается полицмейстер. Плотно сбитая дама, волосы в пучок, сама как пучок:
- Фотографировать нельзя! Вас должны были предупредить!
- Извините, не предупредили.
Что же, придется запоминать и что-то наговаривать на диктофон. Александр Михайлович созрел для разговора.
-Какая красота! В академиях будущих художников сажали, ставили им античные гипсы и говорили: «Малюйте!» Они малевали. А цвет делали, как у Рафаэля. Рафаэль - это хорошо, но нельзя же вечно «крутить» одно и то же! Гипсы и люди, как гипсы, - это надоело. Так возникло движение недовольных выдыхающимся классицизмом художников, прерафаэлитов. Но проблема была в том, что они одновременно двигались в две стороны. Им хотелось и жизни, и чего-то высшего. Они думали, что «высшее» было до Рафаэля. Вот, скажем, «Гугенот». Сюжет ясен. Если у тебя на руке белая повязка, то тебя не убьют в Варфоломеевскую ночь. А если ты без повязки, то убьют. Католики знают своих. Но некоторые протестанты тоже знают, что если повяжут белую ленту, то выживут. И вот на картине жена пытается повязать ее мужу, а он говорит: нет, не хочу. Это всё застыло в формах очищенных и тонких, дорафаэлевских. Так надо определиться: ты хочешь жизни или ты хочешь «до Рафаэля», где все стояли столбом?
Идем дальше. Впереди большое полотно. Милле, «Христос в родительском доме». Забавный сюжет, театральные позы. Маленький Иисус в центре. Все прозрачно и педагогично. Александр Михайлович смеется:
- Александр Иванов очень ругал такие вещи. О похожей картине немецкого художника-назарейца Корнелиуса он писал: «Ну, это уж католическая дичь!» Так и здесь. Все развернуты на зрителя, на пол деликатно брошены стружки, Иосиф - настоящий сэр. При этом все обращены к Иисусу. Прямо деисис! Кстати, были русские иконы начала двадцатого века: «Христос-плотник». Одну такую икону с удовольствием демонстрировали в музее атеизма.
- Дескать, религиозники пытаются «закосить» под рабочий класс?
- Да.
От картины к картине пытаюсь разглядеть все порывы английских мастеров. В зале людно. Девочка тащит папу за руку и кричит шепотом:
- Офелия! Там! Она там! Я нашла!
Со многим соглашусь))
Journal information